А в Албазине оборонялось всего несколько сот казаков. Но императорским войскам никак не удавалось взять его. Штурмы отбивались с большими потерями. Осада затягивалась. Однако и силы казаков таяли. Многие погибли, уцелевшие были переранены, боеприпасы кончались. Держались уже еле-еле. Уповали разве что на заступничество Пресвятой Богородицы, усердно молились перед иконой Знамения, присланной из Москвы. И все же устояли. Сумели дотянуть до приближения осени. С холодами, ненастьями. Тут-то китайские командиры занервничали. Они знали, что неудачу им не простят, хотели сохранить головы на плечах и предложили переговоры. В результате удалось достичь компромисса — маньчжуры обещали отступить, если и русские оставят Албазин. Остатки гарнизона покинули крепость, и она была сожжена. Но ушли казаки только для того, чтобы попросить подкреплений. На Амур двинулись новые отряды, и уже вскоре Албазин опять был отстроен. Хотя Албазинской иконой Знамения, которую признали чудотворной, казаки решили не рисковать. Оставили ее в храме села Торг под Нерчинском.
Запад и «западники»
А уж где Голицын развернулся на полную катушку, так это на дипломатическом поприще. Вел переговоры с датчанами, голландцами, немцами, шведами. Страстно хотел установить регулярные отношения со своей любимой Францией, и туда отправилось посольство стольника Алмазова и дьяка Дмитриева. Но главные события европейской политики крутились вокруг турецкой войны. И в 1684 г. император Леопольд прислал в Москву своих дипломатов, взывая к «братству христианских государей» и приглашая русских присоединиться к «Священной лиге». Аналогичные предложения поступили и от Варшавы.
В данный момент эта война была совершенно не нужна России. Польша и Австрия ее друзьями отнюдь не были, недавно предоставив ей воевать с Портой один на один. А с Турцией всего 2 года назад был заключен 20-летний мир, и султан поступил вполне по-рыцарски, отказавшись воспользоваться русскими смутами. Так что играть на его поражениях было бы просто нечестно. Турция признала все приобретения русских, обязалась прекратить ханские набеги. И за что было воевать? За безлюдное Дикое Поле? Ведь ситуация в корне отличалась от той, что сложилась через 100 лет. Заселить и освоить огромные степи, а уж тем более подчинить Крым, населенный сильными и воинственными татарами, Россия еще никак не могла. И не зря Алексей Михайлович и Федор в схватке с Турцией придерживались оборонительной стратегии.
Но для Голицына соблазн оказался слишком велик. Запад к нему обращался! В друзья звал! Под патронажем самого папы римского! И российское правительство выразило готовность бежать в объятия «Священной лиги». А за участие в войне попросило только одно. Нет, не территориальных приобретений, не денег — а всего лишь чтобы поляки подписали «вечный мир». Не очередное перемирие, а насовсем. Но даже это Варшава с негодованием отвергла! Она все еще числила Смоленск, Киев, Левобережье своими территориями. И (в отличие от Турции) признавать их царскими владениями не желала.
Казалось бы — ну и послать их подальше, таких «союзничков». Куда там! Переговоры продолжались весь 1685 г. В самой России многие были против вступления в «Священную лигу». Возражали бояре. Противником выступал и гетман Самойлович. Украина только-только от татарских набегов отдохнула, ее всего 5 лет не грабили и полон не угоняли! И все сначала? В это время решался и очень важный для Украины политический вопрос. Киевским митрополитом был избран Гидеон, получивший поставление в Москве от Иоакима. Теперь требовалось получить согласие Константинопольского патриарха, которому эта прерогатива принадлежала раньше. И подготовленное с огромным трудом мероприятие в случае ссоры с Турцией могло сорваться. Нет, доводы Самойловича и Иоакима отметались напрочь. Голицын упрямо лез брататься к полякам, папе и австрийцам. Но и польские «друзья» упрямо отказывались от «вечного мира» с потенциальными союзниками…
И боевые действия разворачивались без русских. Да только Порта быстро оправилась от поражений. Шли мобилизации, привлекались войска из Азии, Африки. В Стамбуле было решено сосредоточить главные силы против самого слабого звена коалиции, уже битой Польши. А шкодрский паша Сулейман Бушатлы предпринял экспедицию против черногорских повстанцев, взял Цетинье, резиденцию правителя Черногории епископа Негоша. Удержаться там не смог, повстанцы перерезали коммуникации, мешали подвозу припасов, и паша вынужден был увести войска. Успехов достигли и австрийцы, их армия, воспользовавшись переброской турок против поляков, выиграла бой при Грапе. Но в это же время Собесский был жестоко разгромлен. Османские части снова угрожали Львову и самой Польше.
Это заставило Варшаву сбавить гонор. А с другой стороны, и положение Австрии осложнилось. Продолжал наглеть Людовик XIV. Все складывалось по его планам, император увяз на Балканах, и Франция принялась задирать соседей, явно намереваясь развязать войну. Леопольд спохватился и наконец-то откликнулся на предложение Вильгельма Оранского о союзе. Они начали переговоры и с другими государствами, сколачивая альянс против Людовика. Но ведь в случае нападения французов императору пришлось бы перенацеливать часть сил на запад! Ослабляя тем самым фронт на востоке. Значит, требовалось это компенсировать привлечением новых союзников. И Австрия активизировала контакты с Россией. Активизировала и посредничество между Москвой и Варшавой, жала на Собесского. В том же направлении действовали папа, иезуиты, венецианцы. И общими усилиями поляков дожали. В начале 1686 г. в Москву для заключения договора прибыло огромное, почти в тысячу человек, посольство Гримультовского и Огинского. Но… снова начались долгие споры. Паны, забыв обо всех прежних договорах и полученных компенсациях, опять претендовали на Киев, Запорожье…
Правда, затягивание переговоров сыграло на руку Самойловичу и Иоакиму. Невероятными дипломатическими сверхусилиями они сумели в последний момент получить разрешение Константинопольского патриарха на подчинение Киевской митрополии Москве. А большинство бояр было не против, чтобы эти переговоры вообще сорвались. Иначе отнеслись к ним только на Дону, особенно беднейшее казачество и разная вольница, не получавшая казачьего жалования. Едва узнав, что запахло войной, даже не дожидаясь разрыва с Портой, они ринулись в набеги на крымские и турецкие владения. И атаман Минаев докладывал в столицу, что он «со слезами унимал» подчиненных, убеждал не нарушать мир, но на Дон собралось слишком много «голытьбы» и «наброду», и их было «унять нельзя».
Договоренности с поляками удалось достичь лишь в мае. По условиям «вечного мира» Речь Посполитая отказывалась от притязаний на Смоленск, Северщину, Киев и Левобережье. А Россия выплачивала ей 1,5 млн. злотых, вступала в союз с Польшей и Австрией и взяла обязательство через своих послов содействовать вступлению в «Священную лигу» Англии, Франции, Испании, Голландии, Дании и Бранденбурга. «Вечный мир» пропагандировался в Москве (и вошел в историческую литературу) как величайшая дипломатическая победа России. Голицын, заключивший его, получил 3 тыс. крестьянских дворов и был осыпан другими наградами. На самом же деле это стало грубейшим политическим просчетом (если не хуже). Русские цари, начиная с Ивана III, не раз участвовала в европейских коалициях. Но с выгодой для себя! Теперь же страна вступала в ненужную ей войну, да еще и выплачивала колоссальную сумму только за то… что поляки соизволили признать очевидный факт утраты нескольких областей. Отобрать которые были не в состоянии. Потому что русские и турецкие удары подорвали их могущество — навсегда. И Польша уже никогда, от времен Петра и до наших дней, не могла вести самостоятельных войн…
А обязательство Голицына о вовлечении в союз других держав говорит о его полнейшей дипломатической некомпетентности. Надо ж, он взялся уговаривать Францию! Главную союзницу Порты! А попутно и тех, кому угрожала Франция! Впрочем, эти шаги имели и тайную подоплеку. Не имея ни малейшего смысла для России, они были очень нужны ее правителям. Для собственного утверждения. На гребне шумихи, поднятой по поводу «вечного мира», Софья присвоила себе титул «Всея великия и иных Россий Самодержца». Даже не самодержицы, а самодержца (поскольку самодержиц на Руси раньше не бывало). На лицевой стороне монет по-прежнему изображали Ивана и Петра, но без скипетров. А Софью стали чеканить на обратной стороне — в царском венце и со скипетром. Польский художник создал ее портрет без братьев, в шапке Мономаха, со скипетром, державой и на фоне двуглавого орла (все эти атрибуты являлись только прерогативами царя). А внизу были помещены стихи Медведева, восхвалявшие достоинства правительницы. Она сравнивалась с ассирийской Семирамидой, византийской императрицей Пульхерией, английской Елизаветой. Многочисленные оттиски этого портрета, сделанные на атласе, шелке и бумаге, стали распространяться не только в Москве, но и по Европе. А посольства с предложениями о вступлении в «Священную лигу» имели и другую цель. Добиться международного признания нового статуса Софьи.